Обстановка в мире накаляется. Новое обострение произошло в Красном море. Пока грань еще не перейдена. По данным Marinetraffic, на начало дня 12 января традиционным маршрутом через Суэцкий канал и Баб-эль-Мандебский пролив (в обоих направлениях) следовало более 200 торговых судов. Но есть ненулевая вероятность эскалации, после чего плавать вокруг Африки придется всем.
Впрочем, последствия ощущаются на рынке стальной продукции уже сейчас. Так, турецкие компании стали проявлять больше внимания к приобретению российской стальной продукции и полуфабрикатов. Поставки из Китая, Малайзии или Омана стали более проблемными. При этом цены немного выросли как в Турции, так и в странах Персидского залива.
Европейские производители стальной продукции вообще ощущают себя так, словно выиграли миллион в лотерею. Группа ArcelorMittal, не успевшая еще осуществить ранее объявленное повышение базовых котировок на горячекатаный прокат до 740-750 евро за т EXW, оперативно выписала новые ценники уже на 800 евро за т.
Этот великий почин был с энтузиазмом подхвачен другими производителями аналогичной продукции. В результате в реальных сделках цены дошли до 750 евро за т, а во второй половине января, как ожидается, продолжат подъем.
В 2023 г. основными поставщиками горячекатаного проката в ЕС выступали страны Азии, от Индии до Японии. Сейчас их продукцию никто не покупает, опасаясь проблем с поставками. Для турецких производителей, наоборот, появились новые возможности, но в пределах квоты.
Новая потенциальная горячая точка — Тайвань, где только что состоялись президентские выборы. Здесь проблема заключается в мажоритарной системе, при которой победа присуждается тому, кто набрал больше всех голосов в первом и единственном туре. В данном случае это означает, что проигравшими считают себя порядка 60% избирателей. Да, там фактически сохранился статус-кво, но правящая партия потеряла большинство в парламенте. Даже безотносительно к непростым отношениям с Китаем и США это означает весьма непростую ситуацию, учитывая достаточно большую поляризацию местного общества.
В России самыми «горячими» точками первой половины января стали точки холодные, где в сильные морозы произошли аварии систем центрального отопления. При этом Климовск, где ситуация сразу вышла на федеральный уровень, и другие менее раскрученные зоны бедствия остро и зримо обнажили одну из проблем, давно стоящих перед российской экономикой.
Основной вопрос заключается в том, где должна проходить грань между государственным и частным сектором. С одной стороны, множатся наглядные подтверждения того, что рыночный подход, при котором главной целью является получение прибыли, во многих отраслях приносит только вред.
Котельная на частном предприятии, обеспечивающая теплом и полторы сотни многоквартирных домов, — это еще не самый запущенный случай. В информационном пространстве можно найти множество примеров злоупотреблений частных локальных «естественных монополий» — водоканалов, электро- и газосетевых компаний. И не зря в последние два года в России произошла фактическая национализация достаточно большого числа частных предприятий, которые эксплуатировали на износ приватизированные ранее активы, ничего не инвестируя в их развитие.
Однако, с другой стороны, переход все большей доли экономики под государственный контроль — ни в коем случае не панацея. Здесь можно даже не затрагивать болезненный советский опыт. Массовая приватизация в европейских странах в 70-80-е гг., первопроходцем в которой выступила британская премьерша Маргарет Тэтчер, появилась не на пустом месте. Крупная государственная корпорация постоянно создает риски неэффективного расхода средств, раздувания затрат, бюрократизма, неповоротливости. При этом подходе не решенной остается проблема «последней мили», т. е. непосредственного удовлетворения потребностей конечных клиентов.
В то же время, следует отметить, что в ходе всех этих конфликтов, ошибок и прямых преступлений в нашей стране явочным порядком все-таки создается и эволюционирует новая модель управления экономикой. В ней большую роль играют информационно-коммуникационные технологии, создающие разветвленную систему вертикальных и горизонтальных связей. А государственный и частный сектора, взаимодействуя, определяют новые взаимоотношения друг с другом. Перефразируя Бабеля, можно сказать, что никто не знает, где заканчивается частник и начинается Минпромторг. Причем, это понимается отнюдь не в криминальном смысле.
Тенденциями сегодняшнего дня становится широкое частно-государственное партнерство, в котором государство ставит задачи, устанавливает правила, при необходимости помогает обеспечивать ресурсами и гарантирует спрос, а частник строит, внедряет, осваивает и производит. Такая система создается, в первую очередь, в приоритетных отраслях наподобие микроэлектроники и авиастроения, но некоторые ее элементы можно увидеть и в металлургии. В этой отрасли нет государственных компаний, но Минпромторг все более активно и компетентно играет в ней роль руководящей и направляющей силы.
Еще одна тенденция последнего времени, характерная, как минимум, для российского рынка стали, заключается во все более широкой интеграции. Металлургические компании, которые ранее стремились ставить под контроль, прежде всего, источники сырья, ныне все более активно смещаются в сторону конечного потребления. Они приобретают либо создают партнерские отношения с трубными заводами, производителями металлоконструкций, металлоторговыми сетями и сервисными металлоцентрами. Есть подвижки в сторону производства комплектующих и машиностроения.
В самом начале XXI века в группе «Конструирование будущего» был введен термин «насыщающей экономики», которая, по мнению экспертов, должна обеспечить в автоматическом режиме, без кризисов и дисбалансов, «выполнение любых примитивных материальных потребностей человека». И самое интересное, что та экономическая модель, которая естественным путем сейчас возникает в нашей стране, может стать прообразом такой «насыщающей экономики», по крайней мере, на уровне B2B для начала.
Один из ее признаков — производство «под заказ», только востребованных продуктов, которым гарантирован сбыт. Раньше это было возможно лишь в отношении «штучных» изделий — судов, реакторов, турбин, прокатных станов, уникальных комплексов оборудования. Но современные информационные системы позволяют распространять этот принцип вглубь и вширь.
Конечно, здесь не обойтись без централизаторского начала, например, с помощью ГИС. Но нет необходимости в создании «Госплана 2.0» или новой системы ОГАС, которая бы обеспечивала управление всем государством как одной гигантской корпорацией. Впрочем, не исключено, что на каком-то этапе в будущем подобная система «мега-ERP» окажется востребованной и будет создана.
Обязательным условием в новой экономической модели должна стать информационная открытость. Сейчас многие компании полностью закрыты, отказываясь предоставлять какие-либо данные о своей деятельности. Пожалуй, следует дать четкий и недвусмысленный ответ на вопрос о том, что является коммерческой тайной, а что — нет.
Вполне вероятно, что дальнейшее развитие информационных технологий приведет к тому, что всем нам придется работать на виду, в «стеклянном доме». Однако платой за такую открытость будет повышение эффективности экономической системы и облегчение социальной вертикальной мобильности.
Безусловно, мы сейчас находимся в самом начале этого пути, а впереди уже видится немало препятствий. Так, например, централизованное управление экономикой, даже на нынешнем российском уровне, предъявляет очень высокие требования к качеству управленческих кадров, которые обязаны быть компетентными, добросовестными и неподкупными.
Внедрение системы «производства под заказ» невозможно без наличия некоторых избыточных мощностей для парирования возможных скачков спроса. Правда, заметим, именно это продемонстрировала в последние два года российская оборонная промышленность.
Очень важную роль должна играть минимизация «силы трения», т. е. совершенствование логистики. Президент не зря в последнее время уделяет большое внимание РЖД. Россия — большая сухопутная страна, поэтому транспорт в ней обязан быть доступным, быстрым и дешевым. Возможно, стоит даже дотировать транспортников, чтобы те сохраняли умеренный уровень тарифов на перевозку грузов и пассажиров, хотя это очень сложный вопрос, упирающийся в качество управления.
К логистике примыкает прочая инфраструктура, которая, очевидно, тоже должна быть централизованной, государственной и управляться как единый комплекс. Это относится и к электроэнергии, и к газопроводам, и к интернету, и к коммунальным сетям. Возможно, решение «проблемы последней мили» лежит в области частно-государственного партнерства и концессий, но с достаточно высокой концентрацией и четкими правилами игры.
Наконец, к инфраструктуре должны быть отнесены и банки. Вероятно, тут можно обратиться к опыту Китая, где ведущие государственные финансовые учреждения играют важнейшую роль в развитии реального сектора экономики. У нас они зачастую фактически его тормозят, перетягивая на себя прибыли в системе и злоупотребляя своим монопольным положением на денежном рынке.
Высокие процентные ставки в ближайшие месяцы будут самым большим тормозом для российской экономики. При этом дороговизна кредитов будет объективно разгонять цены, так что еще вопрос, что первично, а что вторично — ставка или инфляция? Этот фактор также будет сдерживать спрос на стальную продукцию, а государственные и крупные частные инвестиционные проекты — его стимулировать.
Российский рынок стальной продукции вступил в новый год в состоянии «реверса». Заводские цены на арматуру и горячекатаный прокат выше спотовых, а сварные трубы зачастую стоят дешевле рулонов, из которых их изготавливают. Прибыли, полученные прошлым летом, пока позволяют металлотрейдерам и трубникам терпеть такую ситуацию, но это не продлится долго.
При высоких ставках рассчитывать на подъем спроса на стальную продукцию весной довольно сложно. Да ты еще доживи еще до той весны! Поэтому весьма вероятным вариантом на ближайшее будущее может стать сокращение объемов производства стальной продукции.
По предварительным данным информационно-аналитической компании «Корпорация ЧЕРМЕТ», в 2023 г. в России было произведено 75,8 млн. т стали, 65,6 млн. т готового проката и 13,2 млн. т стальных труб. Это, соответственно, на 5,9; 5,8 и 9% больше, чем годом ранее. Может быть, в нынешних экономических условиях это слишком много.